Мена убрала со стола поднос с потухшими углями, протянула Соколу меч и стала выкладывать угощение – пирожки, варёные яйца, зелень, поставила глечик с малиновым квасом и пару глиняных кружек.
– Есть ещё кое-что в клинке этом, – разливая по кружкам квас сказала она. Как бы между прочим сказала. – То ли любовь, то ли страсть, то ли похоть в нём. Человеческая или нет, не понять. Бывает и демоны попадают в силки любовные. И даже боги.
– Страсть, – повторил чародей и задумался.
Странная начинка для клинка. К добру или к худу такое открытие? Скорее всё же к худу, раз не понять, кто и зачем любовь с железом сплавил. И значит жди от судьбы коленца хитрого.
– А клеймо? – спросил он, надкусив пирожок.
– Клеймо? – удивилась Мена, присаживаясь рядом. – Клеймо известное. Я думала ты его знаешь.
– Не припомнил что-то, – озадачился Сокол.
– Агрик меч делал. Его клеймо.
– Агрикус? – удивился чародей. – Как же, доводилось слышать. Его тайны многие раскусить пытались, да не вышло ни у кого. Только ведь не здешний он оружейник.
– Ну да, цареградский, – кивнула Мена. – Он, как говаривают, самому Константинопольскому басилевсу оружие создавал. Из семи клинков павших воинов один единственный выковал. Кедр обхвата в два у корня одним ударом срубал. Но, понятно, не против кедров его ковали. Врагов вместе с доспехами половинил. Такой был меч.
– Припоминаю теперь, – сказал Сокол. – Так ведь он ромей, грек, Агрикус этот. А клеймо славянскими буквами исполнено. Это меня, верно, и сбило с толку.
– До того как басилевсу услужить Агрик много земель исходил. Знаний искал. У сербов жил, у болгар. Где ещё точно не знаю. Не совсем оружейник он, скорее колдун, а быть может алхимик. И где-то в хождениях своих нашёл он способ как сталь с людской душой связывать. И тот меч басилевса вобрал в себя храбрость лучшей семёрки воинов, а этот… Этот чью-то любовь забрал.
– Похожим искусством владели онары, – подумал вслух Сокол. – Про любовь сказать не берусь, но много в их клинках человеческого заметно. Не от них ли греческий оружейник секрет ремесла перенял?
– Онары? – удивилась Мена. – Ваши сказочные великаны?
– Это они теперь сказочные, – усмехнулся чародей. – А были времена, когда бродили они свободно среди людей по всем здешним лесам. Могу при случае их следы показать. Иногда попадаются, где камень твёрдый. Да самих камней много от онаров осталось. Потом уж они встреч солнцу ушли. Зачем, не знаю. Говорили, на большую войну собрались. Но о войнах тогда слухи не доходили. Пропали великаны. И все тайны с собой унесли.
Они посидели молча, подумали каждый о своём.
– Хороший у тебя, Мена, квас, – сказал Сокол и выложил всё, что надумал. – Вот ведь незадача какая. Не мог Дятел с Агрикусом твоим сойтись. Во времени они разминулись. Лет на полста, не меньше. А сам Агрикус с онарами никак не мог пересечься, задолго до него ушли онары. Да и судя по всему, перековывали клинок не раз и после Агрика и после Дятла. Вот ведь сколько всего распутывать теперь предстоит.
– В Мещёрскую Поросль собрался? – догадалась Мена. – Думаю, ничего ты там не узнаешь, чародей. Век людей короток.
– Может, и не узнаю, – согласился тот. – Главное в этом деле на путь встать. А там куда выведет, кто его знает?
– Это верно.
Девушка задумалась.
– Путь… – она вдруг взглянула на чародея с какой-то необычной тоской. – Говорят, ты с богами сражался?
– Молодой был и глупый вот и полез на рожон, – отмахнулся Сокол.
– Не такой уж и глупый, раз живым вернулся.
– Так ведь они, боги-то, и не поняли, что я с ними сражался, – усмехнулся он. – Потому и живым остался.
– Прибедняешься, чародей, – недоверчиво заметила Мена.
– Ничуть.
Девушка опять задумалась и на её лице отразилась злость.
– А мне, знаешь, иной раз хочется кое с кем из них посчитаться, – сказала она.
– Брось эту затею, – посоветовал Сокол. – С ними невозможно посчитаться, ибо у них счёт другой.
За окном послышался стук копыт, ржание, лязг железа голоса.
Мена, что называется, ухом не повела, даже не повернулась к окну, словно заранее знала, кто может пожаловать. Но третью кружку на стол поставила.
В избушку, пригибаясь, вошёл князь Александр. Вошёл один, оставив сопровождение на улице.
– И ты здесь, чародей, – сказал князь.
В усталом его голосе послышалась лёгкая примесь досады.
– Скоро уйду, – сказал Сокол, но вставать, однако, не торопился.
– Не помешаешь, – отмахнулся князь.
Он присел. По сторонам не смотрел, видно бывал здесь уже не раз.
– Что скажешь, Александр Укович? – улыбнулась Мена, пододвигая к нему кружку с квасом
– Скажу, – кивнул тот. – Допросили мы Савелия, охотника того. Как только протрезвел, так и допросили. Оказывается, его давеча ещё и из Мурома выперли. Там, правда, без бузы обошлось, но прямо к Юрию заявился наглец, предлагая колдунов вывести. Проверили мы, людей расспросили. В наших краях никаких злодеяний за ним не числится. Мимо он шёл, случайно на тебя напоролся. Так что отпущу я его восвояси.
– Ну и пусть убирается, – ведунья пожала плечами, показывая, что потеряла к охотнику интерес.
– Будь осторожна, Мена, – остерёг князь. – Блаженный он. Такого и убивать грех великий, и вытерпеть трудно. Божье испытание нам православным, а вам, кто старую веру блюдёт, угроза нешуточная.
– Справлюсь я с ним, если ещё раз сунется, – бросила Мена.
– Не скажи, – Александр покачал головой. – В корчме с трудом справилась, так то от неожиданности он слабину дал и напился к тому же. Теперь сам встречи искать станет и с расчётом к делу подойдёт, с хитростью.
– Да, зачем бы ему? – удивилась Мена. – Других колдунов мало что ли? Найдёт и без меня от кого взбучку получить.
– Зацепила ты его, Мена. Сильно зацепила. Красотой своей, молодостью. Для таких как он, одержимых, красота колдовская только лишнее раздражение, лишняя злость. Не явись ты в корчму, обошлось бы. Протрезвел бы парень наутро, ушёл бы с купеческим поездом куда собирался. А теперь ты занозой кровоточащей у него в голове засела.
– Ну, прости князь, не удержалась, – развела девушка руками. – Будто плетью стегануло. Родителей погибших вспомнила. Такой же вот упырь их погубил.
– Упырь, – повторил князь задумчиво.
– Никакой он не блаженный, – добавила Мена. – Думаешь, ради веры на колдунов охотится? Как бы не так! И награду не за убийство получает. Ну, не за одно только убийство. Силу он отбирает у колдунов убитых, вот в чём соль, и кому-то ту силу приносит. Вот за что ему серебром платят. Упырь и есть.
– Тебе виднее, – буркнул князь. – Но не ошибись. Мои парни его до рязанских земель проводят. Там выпустят. А куда он дальше пойдёт, один бог знает. А то может и ему неведомо. С блаженными даже у бога накладки случаются.
Александр ещё посидел немного молча, потом вдруг встал резко и вышел, не прощаясь. Кружку с квасом пирожки так и не тронул.
– Мрачный он у вас какой-то, – заметил Сокол.
– Так ведь нелегко ему приходится, – вздохнула Мена. – С одной стороны отец старую веру держит, с другой священники новую проповедуют, языков каких только здесь не намешано, обычаев. Каждый в свою сторону тянет, а ему посерёдке устоять надо. И мир сохранить.
– И часто он к тебе заходит вот так запросто?
– Заметил? – усмехнулась девушка. – Да, захаживает. То посоветоваться, то травок каких-нибудь попросить.
Она посмотрела на Сокола пристально.
– Что-то ещё тревожит тебя? – угадала Мена. – Помимо князя и помимо клинка зачарованного.
– Дедушка ушёл, – вздохнул Сокол.
– Слышала.
– Разыскать бы его, поговорить.
– Войны опасаешься? – опять догадалась Мена.
– Опасаюсь, – признался чародей.
– Думаю, напрасно опасаешься. Не затем он к людям вернулся.
– Ты откуда знаешь?
– Не знаю, догадываюсь.
Сокол поздно на постоялый двор вернулся. От ужина обжорного отказался, сразу в комнату отправился. Тарко в двух словах сообщил, что Вияну ему встретить не удалось, что Тарон задерживается с делами, а Рыжий ему ещё новых подкидывает, находит заказчиков, приводит поставщиков и конца этой круговерти не видно. Потом рассказал, как Савелия из города выпроваживали.
– Я знаю, – кивнул Сокол. – Князя повстречал.
– У Мены?
– У неё.
– А с мечом что? – набрался смелости Тарко.
Сокол, устраивая на лавке постель из плаща и сменной рубахи, пересказал вкратце, что ведунья в дыму увидела, о чём догадалась, что сам Сокол сложил одно к одному. Новости Тарко не порадовали.
